Судебная система древней руси. Судебные органы и судебный процесс в древней руси. Суд и процесс Древней Руси

В древнерусском судопроизводстве применялся состязательный процесс , основанный на началах процессуального равноправия сторон, разделения функций между судом и тяжущимися сторонами, при котором последние сами являются двигателем всех процессуальных действий. Обе стороны при разбирательстве назывались истцами. В этом случае суд выступал в роли арбитра между сторонами. Судебный процесс был гласным и устным.

Суду могли предшествовать определенные следственные действия –―гонение следа, заклич и свод.

Гонение следа –― розыск преступника по оставленным следам. Закон предусматривал специальные формы признания доказательности этого процессуального действия (ст. 77 Пространой.Пр.авды). Если след привел к дому кон­кретного человека –― он и считался преступником, если просто в село –― ответственность несла вервь, если терялся на дороге –― поиск прекращался. Гонение следа осуществляли сами потерпевшие, их близкие, члены общины и/ (или) добровольцы.

Если ни утраченная вещь, ни похититель не были найдены, потер­певший мог прибегнуть к закличу –― объ­явлению на торговой площади о пропаже, в надежде, что кто-то опознает украденное или потерянное имущество у другого лица. Человек, у которого в течениие трех дней с момента заклича пропажа обнаруживалась, оказывался в роли ответчикома (ст. 32, 34 Пространной.Пр.авды).

В случае заявления последнего о правомерности сделанного им приобретения начинался процесссвода (ст. 35-―39 Пространной.Правды.), представлявшегоий собой нечто вроде очной ставки. Доказательством добросовестности приобретения служило указание на ли­цо, от которого вещь была получена. Свод продолжался, пока не находился человек, не способный дать необходимые объяснения –― он-то и признавался татем. Если свод выходил за пределы населенного пункта, где пропала вещь, поиск продолжался до третьего лица. На того возлагалась обязанность уплатить собственнику стоимость вещи и право далее самому продолжать свод. Важнейшим условием решения вопроса являлись показания двух свидетелей или мытника –― сборщика торговых пошлин.

Вообще, закон предусматривалцелуюсистему доказательств , где показания свидетелей занимали важнейшее место. Древне­русское право различало две категории свидетелей ―– видоков и послухов.

Видоки –― это непосредственные очевидцы случившегося, свидетели в современном смысле слова.Послухи –― лица, слышавшие о происшествии от кого-либо, имеющие све­дения из вторых рук; иногда, свидете­ли «доброй славы» стороны, подтверждающие, что истец ―– человек, заслуживающий доверия. В применении свидетельских пока­заний появляется элемент явного формализма. Так, по некоторым граж­данским и уголовным делам требовалось определенное число сви­детелей (например, два свидетеля заключения договора купли-продажи, два видока оскорбления действием и т.д.).

При недостаточности доказательств могли использоватьсяордалии –―способ выяснения правоты или виновности сторон путем так называемого «суда Божьего» (испытания). Использовалось два основных вида испытаний: «поле » (су­дебный поединок, нечто вроде дуэли) и испытание железом и водой . Победивший в «поле»-поединке считался выигравшим дело, поскольку предполагалось, что Бог помогает правому. Испытания железом (хождение по раскаленным углям, доставание раскаленного железа из костра) применялось в более серьезных случаях, чем испытание водой (доставание предмета из кипятка, опускание связанным в водоем и др.). Впрочем, «Рус­ская Правда», посвящающая последним три статьи, не рас­крывает их содержания, порядка проведения.

По небольшим делам при отсутствии дополнительных доказательств применялась присяга –―«рота » («крестное целование »). «Ротой» подтверждалось или опровергалось наличие какого-нибудь события, факта.

В некоторых случаях определяющее значение могли иметь вещественные доказательства , внеш­ние признаки (находка украденного, си­няки и кровоподтеки на теле для доказатель­ства избиения).

В законе ничего не говорится о собственном признании и письменных доказательствах.

В церковном суде, как полагают некоторые исследователи, при­менялся инквизиционный (розыскной) метод со всеми его атри­бутами, в том числе и пыткой, однако каких-либо твердых доказательств этого нет.

Князья, их посадники и тиуны выполняли функции судей в судебном процессе, взимая за это определенную сумму.

Таким образом, Древнерусское государство и его историчес­кие преемники имели уже вполне развитую правовую сис­тему. Она заложила основу для раз­вития русского права на многие века вперед и повлияла и на право некоторых соседних с Русью народов.

Глава 7. Государство и право Руси удельного периода (XII-―XIIIвв.)

§1. Раздробление Руси и его причины. Проблема лествичной системы наследования. Изменение функций государства как основная причина становления удельной системы

§2. Русские земли в условиях раздробленности. Двухуровневая система организации власти удельного периода. Проблема республиканского и монархического начал в удельной Руси

§3. Оценка роли удельного периода в истории Руси

Судебные органы. Суд во времена Русской Правды не был отделен от администрации, и судьей был, прежде всего, самкнязь. Княжеский суд разрешал дела феодальной знати, междукняжеские споры. «Без княжа сло­ва», однако, нельзя было «мучить» не только огнищанина, но и смерда (ст. 33 Кр. Пр., ст. 78 Пр. Пр.). К князю и судьям его (ст. 55 Пр. Пр.) мог пойти пожаловаться закуп. В «Поучении к детям» Владимир Мономах так гово­рит о себе как о судье:«На посадников не зря, ни на бирючи, тоже худого смерда и убогие вдовицы не дал есми сильным обидети».

Наиболее важные дела князь решал совместно со своими мужами боярами, менее важные рассматривались представителями княжеской ад­министрации. Обычное место суда – «княж двор» (резиденция в столице и дворы княжеских чиновников в провинции). На местах действовали суды посадника, волостеля, которым помогалитиуны, вирники (сборщики су­дебных пошлин) и другие слуги. Русская Правда (ст. 41 Кр. Пр., многие статьи Пр. Пр.) определяет и размеры этих сборов в пользу многочислен­ных судебных лиц из вспомогательного персонала (мечника, детского, метельника).

Помимо суда государственного (князя и его администрации) в Киев­ской Руси активно формировался вотчинный суд – суд землевладельца над зависимым населением. Он формируется на основе иммунитетных по­жалований (князь жалует монастырю Св. Георгия село Буйцы «с данию, с вирами и с продажами»). Можно назвать такжесуд общины, на котором могли решаться мелкие внутриобщинные дела. Но о функциях этого суда сведений в источниках не сохранилось. Функциицерковного суда, ведав­шего семейно-брачными отношениями, боровшегося с языческими обря­дами, осуществляли епископы, архиепископы и митрополиты. Делами мо­настырских людей занимался настоятель монастыря – архимандрит.

Судопроизводство с древнейших времен включало в себя 3стадии: ус­тановление сторон, производство суда и исполнение приговора. Обе сторо­ны именовалисьистцами или суперниками (чуть позже – сутяжниками от тяжбы – судебного спора). Государство в качестве истца ещё не выступа­ет, даже в делах уголовных, оно лишь помогает частному лицу в преследо­вании обвиняемого. Да и различия между уголовным и гражданским про­цессом ещё не существует, как и междуследственным (инквизиционным) и обвинительным (состязательным). Сторонами во всех делах выступаютчастные лица: род, община, семья, потерпевшие. Суд представлял собой массовое действо, на которое прибывали толпы родственников, соседей и прочихпособников. Поводом к возбуждению дела могло быть не только исковое ходатайство семьи (об увечье или убийстве родственника), но и захват лица на месте преступления.

О самом древнем периоде известно ещё, что одной из форм начала процесса был заклич – публичное объявление о преступлении (пропаже имущества, к примеру) и начале поиска преступника. Давался трёхднев­ный срок для возврата похищенного, после чего лицо, у которого обнару­живалась вещь, объявлялось виновным. Оно было обязано вернуть похи­щенное имущество и доказать законность его приобретения. Если это уда­валось сделать, начиналсясвод – продолжение поиска похитителя. По­следний в своде, не имевший доказательств, признавался вором со всеми вытекающими отсюда последствиями. В пределах одной территориальной единицы (волости, города) свод шёл до последнего лица, при выходе на чужую территорию – до лица третьего, которое, уплатив повышенное возмещение убытка, могло начинать свод по месту своего проживания (ст. 35–39 Пр. Пр.).

Другое процессуальное действие – гонение следа – розыск преступни­ка по следам. Если это был убийца, то обнаружение его следов на терри­тории общины обязывало её членов платить «дикую виру» или искать ви­новника. Если следы терялись в лесах, на пустошах и дорогах, поиски пре­кращались (ст. 77 Пр. Пр.).

Суд был состязательным, aэто значит, что обе стороны «тягались» на равных условиях, собирали и представляли доказательства и улики. В су­дебном процессе использовалисьразличные виды доказательств устные, письменные, свидетельские показания. Очевидцы происшествия называлисьвидоками, кроме них выступалипослухи – свидетели «доброй славы» об­виняемого, его поручители. Послухом мог быть только свободный чело­век, в качестве видоков привлекались закупы («в малой тяжбе») и бояр­ские тиуны (холопы) – (ст. 66 Пр. Пр.).

При ограниченном количестве судебных доказательств по решению су­да применялись присяги («роты») иордалии (испытания железом и водой). О последних мы знаем лишь по западным источникам, ибо прямых свиде­тельств об ордалиях на Руси нет. При испытании железом о виновности испытуемого судили по характеру ожога от раскаленного металла; при испытании водой подозреваемого, связанного особым образом, погружа­ли в воду, если он не тонул, то признавался виновным. Ордалии – это разновидности суда божьего. Возможно, что уже в древности на Руси при недостаточности доказательств для окончательного выяснения истины применялсясудебный поединок, но сведения о нём сохранились лишь от более позднего времени(поле). Мы вернемся к нему в свое время.

Такие общие представления о древнерусском праве, о процессуальных судебных нормах дают нам Русская Правда и другие источники. Мы ви­дим, что законодатель руководствовался принципом казуальности (ссылкой на конкретный случай) и не прибегал к теоретическим обобще­ниям. Целый ряд правовых норм только намечается в законодательстве, и разработка их является делом будущего.

Отдельные советские и современные правоведы отрицают возможность существования вечевого суда. На протяжении довольно длительного времени в советской историографии господствовала точка зрения Б. Д. Грекова о том, что во второй половине IX - первой половине XI в. «в Киевском государстве как таковом вече, строго говоря, не функционировало» 1 . Соответственно, не существовал и вечевой суд. Однако сегодня большинство исследователей вернулись к позиции досоветской историографии о деятельности веча на всем протяжении существования Древней Руси, включая Киевский период. Другое дело, что вопросы о происхождении, природе, правовой и территориальной компетенции, социальном составе участников по- прежнему остаются предметом острых дискуссий .

В основе разногласий лежит отношение к вечу как статическому институту, тогда как в действительности на протяжении всего времени его существования он менялся. К тому же термином «вече» источниками называется довольно широкая категория различного рода совещательных действий, осуществлявшихся разными группами и их всевозможными альянсами. Ведя происхождение от племенных вечевых собраний, первоначально являя собой общественный, по сути, институт, представительство общества (волости) перед государством (но не орган этого государства), вече медленно, но поступательно развивалось в направлении превращения в третье звено государственной структуры, окончательно завершив этот процесс в рамках удельного периода.

Особенностью вечевого собрания являлось то, что не было каких- либо юридических норм, которыми бы определялись либо ограничивались его власть, состав или компетенция. Не будучи органом повседневного управления, вече могло принять к обсуждению и решить любой, в том числе текущий, вопрос. Однако большей частью в его ведении находились общезначимые для земли вопросы, оно могло призвать на княжение, принять или изгнать князя, заключить с ним соглашение 1 . В компетенцию веча входили также: 1) вопросы о войне и мире, о начале, продолжении или прекращении военных действий;

2) утверждение судной грамоты, установление торговых и иных правил; 3) осуществление контроля за деятельностью должностных лиц. Важнейшим направлением деятельности веча на всем протяжении его функционирования было осуществление судопроизводства.

Столь широкие полномочия веча определялись составом его участников, хотя и этот вопрос решается в российской юридической литературе отнюдь не однозначно.

По мнению одних ученых, вече являлось собранием всех желающих принять в нем участие свободных людей старшего города земли- волости с возможным привлечением представителей младших городов, а также сельской округи , однако, по всей видимости, такие случаи были сравнительно редки (уже хотя бы в силу того, что вече созывалось или возникало обычно стихийно и это не давало возможности появиться на них представителям отдаленных районов земли) . В то же время, поскольку источники не дают информации о каких-либо формах проверки права на присутствие, предполагается, что ограничений к участию просто не могло существовать.

Есть, однако, и противоположная позиция, правда, относящаяся преимущественно к новгородским реалиям, согласно которой в вече участвовали либо исключительно «представители городской элиты, владельцы больших городских усадеб, в первую очередь - бояре», так называемые 300 золотых поясов, «обладавших правом решающего голоса» (В. Л. Янин), либо бояре и купцы (М. X. Алешковский) . Правда, при этом «новгородский плебс имел возможность, обступив вечевую площадь, криками одобрения или порицания влиять на ход собрания, создавая для себя иллюзию активного участия в политической жизни города и государства» 1 .

Неопределенность в отношении состава в значительной мере обусловливается неясностью порядка организации и ведения веча. Впрочем, говорить о четкой, детальной и устойчивой процедуре проведения веча, конечно же, было бы явной его модернизацией.

В деятельности веча имели место лишь общие контуры, которые легко могли быть изменены непосредственно в ходе обсуждения. Многое зависело от степени важности вопроса для горожан, от настроений «вечников», от соотношения сил между выдвигающими различное решение вопроса «партиями». По-видимому, право высказываться имел любой желающий, что, естественно, затрудняло «правильную» работу. Не было и подсчета голосов. При примерном равенстве сторон и непримиримости позиций дело могло дойти до прямого столкновения, обычной драки, успех в которой давал право победителю на принятие решения в соответствующей трактовке. С точки зрения архаичного общества это был вполне легитимный способ разрешения конфликта. По мнению О. В. Мартышина, «в вечевых столкновениях они видели вполне юридическое решение спорных вопросов - это был суд Божий, поле в городском масштабе» .

Нет единства среди историков и в вопросе о степени демократичности веча: одни (Б. Д. Греков, М. Б. Свердлов, В. Л. Янин) полагают, что оно являлось собранием преимущественно аристократических элементов или находящимся под их полным контролем; другие (например, И. Я. Фроянов) считают, что в Древнерусском государстве, во всех его землях, на протяжении X-XIII вв. «глас народный на вече звучал мощно и властно, вынуждая нередко к уступкам князей и прочих именитых «мужей». По его мнению, «руководить и господствовать - вовсе не одно и то же... наличие лидеров-руководителей... на вечевых сходах нельзя расценивать в качестве признака, указывающего на отсутствие свободного волеизъявления «вечников». Древнерусская знать не обладала необходимыми средствами для подчинения веча. Саботировать его решения она тоже была не в силах» .

Как бы то ни было, вечу времен Русской Правды, по крайней мере в ряде случаев, принадлежала весьма заметная роль в развитии политических процессов в Древней Руси, в которых оно выступало, скорее, как проявление общественной воли, либо сотрудничающей, либо оппонирующей рождающемуся государству, чем, соответственно, если не определяло, то, несомненно, оформляло его складывающуюся структуру.

Таким образом, это было переходное, формирующееся государство, в котором сосуществовали как новые элементы, несомненно государственного порядка, так и старые, сохраняющие связь с прежним укладом. Именно это очень сложное взаимопереплетение порождает среди исследователей острые дискуссии: одни обращают внимание на появление новых черт в жизни славянского общества (порой преуменьшая роль старых), другие, напротив, подчеркивают значение архаичных характеристик, чем, в свою очередь, преувеличивают незрелость существующих отношений. По-видимому, правильнее было бы, определив в качестве несомненно приоритетного направления движение в сторону все большего развития именно государственных структур (а вместе с ними и нового, настоящего общества), понимать, что сам по себе этот путь чрезвычайно длительный, лишь постепенно заменяющий порядки и принципы догосударственного строя. В IX в. процесс образования государства начинается, но вовсе не заканчивается.

Одним из важнейших направлений деятельности веча, как уже говорилось, является осуществление им судебной функции. Но если С. М. Соловьев приравнивал полномочия веча в области суда к полномочиям князя, допуская участие его в повседневных судебных делах, то В. И. Сергеевич подчеркивал (и, как представляется, более справедливо) чрезвычайный характер событий, по которым вече творило суд .

Судебная деятельность веча была еще в догосударственные времена, однако наиболее отчетливо она проявляется с началом превращения веча в элемент государственной структуры. Особенно ясно это видно в деятельности вечевых собраний Новгородской земли, на примере которых можно рассмотреть процесс функционирования веча в качестве судебной инстанции.

Как правило, вечевой суд начинался довольно стихийно, непосредственно в ходе собрания по делам, имеющим широкий общественный резонанс. Вече само определяло весь процесс разбирательства, начиная с выдвижения обвинения и заканчивая исполнением приговора.

Существуют различные оценки хода «судебного» вечевого собрания. Одни считают его буйством беспорядочной толпы, другие говорят о следовании участников веча определенным правилам: проведение разбирательства (последнее, впрочем, было не всегда); признание виновным (невиновным), о чем выносилось вечевое решение; в случае виновности - наказание, сопровождающееся проведением через город, побоями, волочением по земле; казнь (в соответствии с обычаями, часто носящими ритуальный характер) и разграбление имущества или изгнание 1 . Тем не менее имеются все основания признать вече в качестве высшей судебной инстанций Древней Руси, которой были подсудны как светские должностные лица, в том числе князь, так и высшие церковные иерархи. При этом вече могло рассматривать как уголовные, так и гражданские дела, однако чаще всего оно выполняло функции уголовного правосудия.

В летописях содержится немало сведений о вечевых судах над князьями в самым различных княжествах: Киевском, Новгородском, Владимирском и др. Так, в 1136 г. Новгородское вече предъявило князю Всеволоду «вины его», осуществило задержание («посадили его в епископов двор») и, наконец, изгнало его из города . Близок к ним по характеру эпизод 1269 г. с предъявлением обвинений князю Ярославу. «В лето 6778 (1269)... был мятеж в Новгороде: начали изгонять князя Ярослава из города... и созвонили вече на Ярославовом дворе... а к князю послали на Городище, исписав на грамоте всю вину его...» Нежелание новгородцев «терпеть... насилия» выразилось в требовании их «пойди от нас, а мы себе князя найдем» . В 1176 г. владимирское вече, протестуя против повышения судебных пошлин, лишило Ярополка княжеского поста .

Следует однако отметить, что вече не выступало кассационной инстанцией по отношению к княжескому суду, не пересматривало принимаемых им решений по конкретным делам. Оно судило деятельность князя по осуществлению правосудия в целом, по результатам его деятельности за несколько лет или даже десятилетий, чаще всего в тех случаях, когда князь, по мнению веча, свои судебные функции выполнял неудовлетворительно, чинимые им суды не только не восстанавливали справедливость и правду, но и умножали число преступлений принятием неправосудных решений.

Вечевому суду подлежали не только светские, но и духовные лица. Так, в 1337 г. был обвинен архимандрит Есиф 1 . Нередко обвинениям подвергались даже высшие церковные иерархи. В 1228 г. в получении должности «за мзду» был обвинен архиепископ Арсений .

Еще одной категорией лиц, наиболее часто подлежащей суду веча, являлись посадники. Это хорошо видно из эпизодов о конфликте 1230 г. с участием посадника Водовика о расправе в 1209 г. над посадником Дмитром, которому были предъявлены обвинения во введении незаконных поборов с населения. Судебное разбирательство завершилось для последнего конфискацией имущества, затем распределенного между всеми жителями Новгорода. В качестве суда вече выступило и по делу посадника Якуна, совершившего измену - перевет (1141). Участники веча взяли на себя роль не только обвинителя и судьи, но и палача: избиение «мало не до смерти», «свержение с моста», заточение в Чудь .

Вообще перевет - наиболее частый случай судебного разбирательства, подлежащий юрисдикции веча. Летопись рассказывает о казни над переветниками посадником Захарием и биричем Несдой, имевшими связи с враждебным Новгороду князем Святославом, в 1167 г.

Вече могло выступить и в качестве арбитражного суда в конфликте между представителями исполнительной власти, как это было в споре между князем Святославом и посадником Твердиславом в 1218 г., результатом чего стало признание невиновности последнего и сохранение им своей должности 1 .

Известны ситуации, когда одно и то же дело одновременно рассматривалось двумя разными по составу участников вечами. О существовании подобной практики свидетельствует одна из берестяных грамот, найденных в Новгороде. Новгородцы, обвинив посадника Федора Даниловича и его сподвижника Ондрешку в гибели одного из «добрых людей» г. Луки, разграбили их дома и села, а обвиняемые вынуждены были бежать в Копорье.

Вскоре после этих событий сын Луки Онцифор подал официальную жалобу Новгородскому вечу о том, что названые лица «нарочно заслали моего отца в Двинскую землю, чтобы там его убили». Рассматривать жалобу собралось два веча. Одно состоялось в Кремле, около Софийского собора под руководством истца и боярина Матвея Козки. На традиционном месте вечевых собраний - Ярославовом дворище - состоялось другое вече, которыми руководили Федор и Ондрешка, специально вызванные из Копорья. Вече, которым руководил Козка, пришло к выводу о виновности Федора и Ондрешки в гибели Луки. Другое вече приняло прямо противоположное решение - признав Федора и Ондрешку невиновными в инкриминируемых им деяниях.

Теперь каждому вечу предстояло силой доказать обоснованность и правомерность принятого им решения. Фактически в данном случае, как отмечал О. В. Мартышин, имело место коллективное поле, в котором должна была точно «проявиться» воля Божья. На сей раз эта воля была на стороне веча под руководством Федора и Ондрешки. Оно одержало верх, соответственно, его решение было признано правомерным и вступило в законную силу. Матвей Козка был арестован, а Онцифору удалось бежать .

Таким образом, кулачный бой между участниками веча не был проявлением анархии и массовых беспорядков. «Мятеж велик» 1137 г. тоже было вече, вечевой суд, который принял решение о конфискации имущества («взяли на разграбление») сбежавших сторонников Всеволода и наложении крупных штрафов на оставшихся. Решение на вече в случае расхождения мнения его участников принималось не криками, как это полагают отдельные авторы, а кулачным боем. Массовый поединок участников вече был легализованным способом «выявления» воли Божьей, неизбежно «отражавшейся» в победе одной из сторон.

Вече не связывало себя законом, применяя санкции к виновным лицам. Чаще всего оно приговаривало виновных к изгнанию либо убийству. К виновным лицам, причинившим значительный материальный и иной ущерб обществу, применялась идущая из глубокой древности санкция в виде потока и разграбления имущества (что можно рассматривать как архаичный способ перераспределения богатств тех, кто получал доходы за счет населения) .

Таким образом, вечевой суд представляет собой высший орган правосудия Древней Руси, который обеспечивал контроль со стороны общества над князем, его окружением и принимал довольно суровые санкции к виновным лицам. Однако наибольшую роль в осуществлении правосудия и разрешении большей части конфликтов между свободными лицами играл, бесспорно, княжеский суд.

• Греков Б. Д. Киевская Русь. С. 353.
• См.: Дворниненко А. Ю. Городская община средневековой Руси // Историческаяэтнография. Л., 1985; Майоров Л. В. Галицко-Волынская Русь. СПб., 2001; Петров А. В.От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб., 2003.
• Из 50 князей, занимавших киевский престол, 14 были приглашены вечем.См. также: Памятники литературы Древней Руси. XI - начало XII века. М., 1978. С. 37,57; Новгородская первая летопись старшего извода. С. 209.
• См., например: Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. С. 172. Решение старшего города считалось обязательным для жителей всейволости.
• По-видимому, правильнее говорить о вечевых собраниях нескольких уровней:межволостном («В лето 6684... новгородцы... и смоляне, и кияне, и полочане... на вечасходятся; на что же старейший сдумают, на том же пригороды стануть» (Лаврентьевскаялетопись. Л., 1926. С. 259)), внутриволостном (в Белгороде 997 г., в Новгороде 1015 г.и др.), общинном. Известны случаи, когда народное ополчение во время похода собиралось на вече для решения вопроса о продолжении похода (в 1178 г. во время походакнязя Всеволода на Торжок, в 1185 г. во время похода смоленского князя Давида на помощь Игорю для борьбы с половцами).

Формирование государства и права Древней Руси происходило поэтапно. Веха их появления (IX-XI вв.) практически не обеспечена достоверными письменными источниками, включая сведения о становлении судебной системы в Древней Руси.

Термин «суд» в Древнерусском государстве имел несколько интерпретаций. Так, например, суд - означало наделение правом судить, осуждать, судебную власть в целом; также суд ассоциировался с законом, обозначающим судебный порядок; кроме того, суд значил пространство власти, то есть компетенцию; наконец, суд означал непосредственно судебный процесс во всех его стадиях и со всеми последствиями.

Первое упоминание понятия «суд» имеет место быть в Уставе великого князя Владимира Святославовича «О десятинах, судах и людях церковных». Точная дата издания указанного выше Устава историками не определена, однако исследователи событий той эпохи относят его появление к первым годам XI в. В некоторых источниках «создание этого Устава обозначено датами: 986-1015 годы» - Российское законодательство 10-20 вв. Том 1. Юридическая литература, с. 139.

Наиболее старого источника с упоминанием о судах, нежели Устав «О десятинах, судах и людях церковных», на сегодняшний день не найдено, а это дает возможность связывать как раз с указанным Уставом отделение суда от княжеской власти, возникновение в Древнерусском государстве суда в качестве органа, осуществляющего правосудие, а также отсчитывать его историю с первых лет XI в.

Принятие христианства, вне сомнений содействовало образованию права в Древней Руси. Первым этапом образования права в Древнерусском государстве считаю возможным считать установление византийского права в виде церковных правил - канонов. По прошествии времени, с помощью расширения связей с западными и скандинавскими соседями, увеличивалось также влияние их культуры, включая правовую культуру. В дальнейшем Древнерусские князья стали издавать и свои собственные законы.

Возникновение первых письменных списков законов или уставов на славянском языке, называющихся «Русская правда» связано с именем князя Ярослава Мудрого. По данному источнику видно, каким образом протекало появление и формирование права и судопроизводства в Древней Руси, за какие деяния люди подвергались преследованиям, а также каким образом вершился суд. В данном источнике также говорится о кровной мести в качестве вида возмездия обидчику за совершенное убийство: «кто убьет человека, тому родственники убитого мстят за смерть смертию; а когда не будет мстителей, то с убийцы взыскать деньгами в казну...» - Правда Ярослава Мудрого// Российское законодательство 10-20 вв. Том 1. Юридическая литература, с. 208. После чего перечислялись размеры взысканий в зависимости от знатности и положения убитого: самый большой штраф ("вира") - за голову боярина княжеского. В следующих источниках кровная месть в полном объеме была устранена с заменой на штрафы-виры, взыскиваемые в пользу семьи погибшего.

Помимо этого, в «Русской правде» Ярослава Мудрого также имели место быть нормы, регламентирующие порядок судопроизводства, а также систему наказаний за совершенные преступления. Местом суда был обозначен княжеский двор, а сам князь являлся доминирующим вершителем правосудия. Одновременно князь имел возможность поручить ведение суда специально назначенным им людям из своего окружения, которые именовались вирниками, наделенными правом взять себе в помощники писца.

Кроме того, в «Русской правде» Ярослава Мудрого говорилось о возможности разрешить спор посредством привлечением к делу двенадцати граждан, которые рассматривали дело, разрешали вопрос о виновности либо невиновности ответчика, оставляя судье право назначить ему наказания. Полагаю, это было первой вариацией будущего суда присяжных.

Право Древней Руси не разделяло уголовные и гражданские дела, однако ряд процессуальных действий имел место быть лишь при разрешении уголовных дел, а именно гонение следа, свод.

Полагаю, имеет значение тот факт, что как по уголовным, так и по гражданским делам имел место быть состязательный процесс, при реализации которого, стороны признавались равноправными. Обе стороны в судебном процессе именовались истцами.

Русская Правда включала в себя две специализированные процессуальные формы досудебной стадии дела: гонение следа и свод.

Гонением следа признавался розыск преступника по его следам. Если след приводил к дому конкретного человека, этот человек и признавался преступником, в случае, если же след приводил в село, тогда ответственность несла община, если же след терялся на большой дороге, в этом случае поиск преступника останавливался.

Когда ни утраченная вещь, ни похититель не были разысканы, потерпевший прибегал к закличу, что означало оглашение на торговой площади о пропаже в надежде и с целью, что кто-то опознает украденное или потерянное имущество у иного лица. При этом, человек, у которого обнаружится утраченная вещь, был вправе заявить о том, что он приобрел такую вещь законным способом, например, купил. В этом случае начинается процесс свода. Суть такого процесса сводилась к тому, что владелец имущества должен был подтвердить добросовестность приобретения такого имущества, то есть обозначить лицо, у которого он приобрел данную вещь. В этом случае в качестве доказательственной базы было достаточно показаний двух свидетелей и мытника, то есть сборщика торговых пошлин.

Таким образом, в Древней Руси суд не был обособленной от администрации инстанцией. Посадники и иные должностные лица, реализовывающие правосудие, получали соответствующую часть вир и продаж, взыскиваемых при разрешении споров. Помимо этого, данные лица получали вознаграждения также лицами, участвующими в деле. Высшей судебной инстанцией являлся великий князь.

После возникновения государства у восточных славян обы­чаи начали приобретать правовой характер и трансформироваться в судебные полномочия соответствующих органов власти и управле­ния Древнерусского государства.

Хотя в сохранившихся источни­ках права нет достаточно полных сведений о структуре и функциях отдельных судебно-административных органов, тем не менее мож-

но выделить следующие основные виды судебных учреждений: суд князя, суд веча, вотчинный суд и церковный суд.

В Киевской Руси князь обладал высшей административной и судебной властью. Следует отметить, что имевшаяся в отечествен­ной историографии точка зрения о зависимости князя от вече не подтверждается в дошедших до нас источниках. По мнению А.Е. Преснякова, “дуализм князя и веча был своеобразным внут­ренним противоречием в древнерусской государственности, кото­рого не разрешила жизнь Киевской Руси, а потому не должны раз­решать в истории русского права искусственные юридические кон­струкции” 1 .

Независимое положение княжеской власти от вечевого соб­рания в Киевской Руси было обусловлено высоким общественным статусом князя, опиравшегося на свой двор и дружину, на бояр и церковь, на полусвободные и зависимые категории населения сво­их сел и деревень, на которые не распространялось влияние вече­вой и общинной организации общества. В то же время, как отмечал М.Ф. Владимирский-Буданов, “Киевский князь Изяслав Ярославич (1067 г.), не исполнивший требования народа идти против полов­цев, был смещен, как не исполнивший главного своего призва­ния” . Из этого следует, что “полнота власти сохраняется, - писал он, - лишь до тех пор, пока князь находится в согласии (“одиначе- стве”) с народом” .

Княжеский суд первоначально функционировал только в крупных городах, а затем постепенно стал распространяться и на другие населенные пункты. Правосудие осуществлял сам князь или по его поручению соответствующие должностные лица. Его судеб­ные функции распространялись на все земли Древнерусского госу­дарства. Княжескому суду были подсудны прежде всего все сво­бодные люди. Что касается рабов, то над ними осуществляли пра­восудие их хозяева. Тем не менее “и рабы подлежали, - как отме­чал Н. Хлебников, - суду князя, если совершили уголовное престу­пление” 1 .

Местом рассмотрения судебных дел считался “княж двор”, к которому относилась не только собственная резиденция князя, но и те дворы, где в городах и уездах отправляли от имени князя право­судие наместники, волостели и их помощники - тиуны. Однако в Древней Руси, “даже в позднейший период, суд над высшими чле­нами общества принадлежал, - писал Н. Хлебников, - великому князю, а потом царю; было бы совершенно невероятно, чтобы в еще более ранний период суд этот принадлежал кому-либо друго­му, кроме князя” .

Посадникам, являвшимся наместниками князя в землях Древнерусского государства в X-XI вв., были подсудны все граж­данские и уголовные дела в пределах города и примыкавших к не­му волостей. В исключительных случаях некоторым из наместни­ков предоставлялось право “боярского суда”, в соответствии с ко­торым они могли рассматоивать дела и выносить по ним пригово­ры без последующего их утверждения князем.

К таким делам отно-

сились обычно наиболее тяжкие преступления (убийство, коно­крадство, поджег и т.п.). Отвергая попытки некоторых авторов ли­шить их судебных функций, Н. Хлебников подчеркивает, что “та­кие посадники, Ратибор в Тмутаракани, или Чудин в Вышгороде, были полными представителями князя, а следовательно и его судь­ями” 1 . Следует отметить, что в XII- начале XV в. в Новгородской и Псковской республиках посадники стали высшими должностны­ми лицами, обладавшими соответствующими административными и судебными полномочиями.

Юрисдикция волостелей распространялась на несколько сел и деревень, куда обычно не включался уездный центр. Следует от­метить, что волостели в осуществлении правосудия на подвластной им территории не зависели от наместников. “Название волостель для чиновников, судящих и управляющих волостью, попадается, - указывал Н.Хлебников, - уже в Церковном уставе Ярослава и Ус­таве о земских делах, а в XVI столетии название волостелей суще­ствует непрерывно” . Кроме того, он допускает, что в волостях су­дили судьи, “которых Правда знает под именем вирников, так как в древнейшее время, может быть еще до Ярославовой Правды, их обязанность состояла только в сборе вир, когда суд в волости про­изводит старейшина, а княжеский чиновник лишь собирал виры; позднее эти вирники стали заменять старейшин и в народе получи­ли название волостеля, а у князей все еще продолжали называться вирниками” .

О суде веча сохранилось мало сведений, Очевидно, еще на этапе существования племенных объединений административная и судебная роль веча была достаточно высокой. “Вече такого же дои­сторического происхождения, - подчеркивал М.Ф. Владимирский- Буданов, как и княжеская власть и власть боярской думы” 1 . Однако после образования государства роль князя стала значительно воз­растать. Тем не менее вече свое значение в системе государствен­ной власти потеряло не сразу. “В сфере судебной власти вечу пер­воначально принадлежало, - писал М.Ф. Владимирский-Буданов, - право участия во всяком суде (“пред вратами градскими творить веще и суды”); суд производился князем и боярами в присутствии народа” . Оно еще продолжало играть значительную роль особенно в княжествах северо-западной Руси.

Вече были подсудны дела особой государственной важности (о нарушении прав отдельных территорий, преступлениях против государства и др.). В Ипатьевской летописи (1146 г.) упоминается о том, что на вечевом собрании был определен порядок осуществле­ния суда, который князь Игорь обещал соблюдать, включая и заме­ну отдельных тиунов. Хотя уже в Псковской судной грамоте в ст. 4 указывалось: “А князь и посадник на вечи суду не судять, судити им у князя на сенех...” . Другими словами, князю и посаднику за­прещалось участвовать в рассмотрении судебных дел на вечевых собраниях. Вече рассматривало также чрезвычайные дела, связан­ные прежде всего с преступлениями, совершенными князьями и

посадниками. Как указывал М.Ф. Владимирский-Буданов: “Вечу принадлежит суд политический (над князьями и посадниками): в 1097 г. в Киеве суд над Галицкими князьями по доносу князя Во­лынского предоставлен боярах и вечу” 1 .

Вотчинный суд представлял собой суд землевладельцев-бояр, получавших все большую независимость от князя и присваивавших в своих вотчинах функции управления и суда. “К личному иммуни­тету, то есть неподчинению суду местных княжеских агентов, затем присоединялось, - отмечал М.А. Чельцов-Бебутов, - право суда и дани в отношении зависимого от вотчинника населения” . К сожалению, в сохранившихся источниках права нет данных о структуре и организации вотчинного суда. Однако можно предпо­ложить, что бояре отправляли правосудие в вотчинах через своих тиунов и отроков таким же образом, как это осуществлялось в кня­жеском суде. Об этом говорится, в частности, в “Энциклопедиче­ском словаре” Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона: “Объем прав древ­нейшего вотчинника представляется чрезвычайно обширным; в сво­ей вотчине они были почти теми же, чем князь был в своем княже­нии, - были не только собственником земли, но и лицом, имевшим административную и судебную власть над населением, жившим на его земле; такой вотчинник сам подсуден был только князю” . В данном словаре указывается, что сведения о судебных функциях вотчинника дошли до нас из жалованных грамот XV-XVI вв., кото­рые “рисуют не новый порядок вещей, а служат отголоском стари­ны, начинающей исчезать в Московском великом княжении, где ука­занный объем вотчинных прав значительно суживается и право соб­ственности на землю сопровождается судебною и административ­ною властью вотчинника лишь как исключение, да и то с отнятием душегубства, разбоя и татьбы с поличным...” 1 .

Церковный суд рассматривал не только дела, связанные с на­рушением церковных норм, но и некоторые гражданские дела. В соответствии с византийским Номоканоном и уставами великих князей Владимира и Ярослава к функциям церковного суда отно­сили практически все дела, связанные с нарушениями семейного права, а также с утверждением духовных завещаний и раздела на­следуемого имущества, дела о преступлениях против церковных постановлений и нравственности. Как отмечал Н. Хлебников, цер­ковь имела “свои суды: с одной стороны, по некоторым преступле­ниям, в отношении всех светских людей; с другой же- по всем преступлениям - в отношении церковных людей” .

Для рассмотрения названных выше дел при епископах учре­ждались особые суды, в состав которых включали как духовных, так и светских судей. К ним относились прежде всего владычные десятильники и наместники.

Наказания, применявшиеся церковными судами, занимают особое место. Как известно, после крещения Руси церковь на пер­вом этапе своего становления широко использовала византийские своды законов. Однако после появления Устава князя Владимира

Святославича и Устава князя Ярослава о церковных судах они все шире стали применяться церковными судами. Необходимо отме­тить, что Устав князя Владимира Святославича нс содержит специ­альных норм, посвященных конкретным наказаниям. Очевидно, первые митрополиты, направляемые в Киев из Византии, не могли еще избавиться от значительной их зависимости от константино­польского патриарха. Об этом свидетельствует Н. Хлебников, ука­зывая, что в Никоновской летописи “за клевету на епископа его раб был наказан отрезанием носа и отсечением рук!” 1 .

Тем не менее дошедшие до нас княжеские уставы свидетель­ствуют о том, что русская православная церковь, пытаясь укрепить свои позиции в обществе, в основном не решалась применять в де­лах, подлежащих юрисдикции церковных судов, достаточно суро­вые наказания, содержавшиеся в византийских кодексах. Поэтому она стремилась применять наказания, которые в значительной сте­пени соответствовали русскому обычному праву. Так, в статье 2 Краткой редакции Устава князя Ярослава говорится: “Аже кто ум­чить девку или насилить, аже боярьская дчи, за сором ей 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота; а менших бояр гривна золота, а епископу гривна золота; добрых людей за сором 5 гривен серебра, а епископу 5 гривен серебра; а на умычницех по гривне серебра епископу, а князь казнить их”’. Последняя часть статьи “а князь казнить их” означала очевидно то, что исполняя решение епископа о денежных штрафах государственный аппарат князя. В данной статье речь идет о согласованном и насильственном похищении невесты. Важно отметить, что согласованное с невестой похищение

приравнивалось по последствиям к насильственному. Следует осо­бо подчеркнуть, что размер денежных штрафов, зафиксированный в статье 2, полностью зависел от социального статуса женщины.

Статья 3 посвящена изнасилованию (“пошибанию”) женщи­ны и налагавшимся за это преступление денежным штрафам (от 5 гривен золотом до 3 рублей) 1 . В данной статье, как и в предыду­щей, исполнение судебного решения возлагалось на княжескую администрацию. Следует отметить, что к юрисдикции князя отно­сились лишь дела об изнасиловании, совершенном между предста­вителями другой веры.

Можно вполне согласиться с утверждением А.В. Стадникова: “Установление имущественных санкций на Руси было, вероятно, предпринято с целью адаптации наказания к обычному русскому праву, поскольку многие деяния, объявленные в княжеских уставах преступными, были признаны общественно опасными только после принятия христианства на Руси и еще долгое время они могли вхо­дить в противоречие с дохристианскими правовыми традициями” .

Во второй половине XI в. был расширен круг штрафных санкций за совершение различных видов преступлений. “Правда сыновей Ярослава вносит, - отмечал Н.Хлебников, - следующие новые положения: 1) установление вервей; 2) постановление об убийстве огнищан; 3) постановление о воровстве; 4) уроки за убий­ство княжеских рабов; 5) постановление о самосуде; 6) защиту соб­ственности” . Кроме того, в период до начала правления великого

князя Владимира Мономаха (1113 г.) “были прибавлены еще новые статьи: 1) общество дикой виры; 2) поклепная вира” .

В древнерусском праве еще не было разграничения между уголовным и гражданским процессом. Тем не менее такие процес­суальные действия, как “гонение следа” и “свод” могли применять­ся только в рамках рассмотрения уголовных дел.

В целом судебный процесс имел четко определенный состя­зательный характер, в котором стороны обладали равными права­ми. Он начинался по заявлению истца, был гласным и устным. Не­которые исследователи полагают, что в церковном суде “уже в пе­риод Древнерусского государства применялся инквизиционный, розыскной процесс с активной ролью суда, с применением пыток, с тайным и письменным (очень формализованным) судопроизводст­вом” 2 . В то же время С. Пашин имеет несколько иную точку зре­ния. “От обвинительного процесса, фрагментарно закрепленного в Русской Правде с последующими дополнениями Ярославичей и Владимира Мономаха, судопроизводство дрейфует, - пишет он, - к процессу инквизиционному, в котором частные начала подменяют­ся публичными, а символические способы обнаружения истины (вроде крестного целования и ордалий, т.е. испытания водой, желе­зом или “божьего суда”) уступают место пыточным; участники процесса все менее остаются его субъектами, и все более оказыва­ются подвергаемыми пристрастным допросам объектами исследо­вания, ведущегося “служилыми людьми” 3 .

Данную точку зрения можно принять применительно к Древ­ней Руси только в контексте судопроизводства церковных судов. Что же касается других судебных органов, то они практиковали состязательный процесс и о начале перехода к инквизиционному можно говорить только относительно периода конца XV - первой половины XVI в. Здесь уместнее согласиться с другим утверждени­ем: “Судебный процесс во многом восходил к обычаям родопле­менной демократии: протекал гласно, начинался только по инициа­тиве истца, имел состязательный характер, обе стороны процесса находились в равном положении; наряду со свидетельскими пока­заниями и вещественными доказательствами имели силу и архаич­ные доказательства в виде жребия или испытания огнем и железом (ордалии)”".

В Русской Правде представлены две специфические процес­суальные формы подготовки дела - “гонение следа” и “свод”. Как отмечал М.А. Чельцов-Бебугов, “и “свод”, и “гонение следа” были некогда способами коллективной самопомощи соседских общин, требовавшими участия большого числа близких потерпевшему лю­дей” 2 . “Гонение следа” означало розыск преступника по его следам. Так, в статье 77 Пространной редакции Русской Правды говорится: “Не будеть ли татя, то по следу женуть; аже не будеть следа ли к селу или к товару, а не отсочять от собе следа, ни едуть на след или отбьться, то тем платити татбу и продажю; а след гнати с чюжими людми а с послухами; аже погубять след на гостиньце на велице, а

села не будеть, или на пусте, кде же не будеть ни села, ни людии, то не платити ни продажи, ни татбы” . Как видим, из содержания данной статьи следует, если след приводил к дому конкретного че­ловека, то он и признавался преступником, если же след приводил в село, то ответственность должна была нести община, если след преступника терялся на большой дороге, то поиск преступника должен был прекратиться. Кроме того, в статье определялась сте­пень ответственности общины за кражу, совершенную на ее терри­тории. Следует также отметить, что в данной статье подчеркивает­ся, если терялся след на большой дороге или в безлюдном месте, то члены общины не должны были отвечать за это преступление, а поиск преступника должны были вести с привлечением чужих лю­дей, чтобы исключить предвзятое отношение представителей дан­ной общины. Важно отметить, что данное процессуальное дейст­вие, не упоминавшееся до этого в Краткой редакции Русской Прав­ды, свидетельствует о совершенствовании судебного процесса, так как в статье предлагаются различные варианты розыска преступ­ника и обеспечивается определенная степень объективности рас­следования.

Так, если след приводил к дому конкретного человека, то он и признавался преступником, если же след приводил в село, то от­ветственность должна была нести община, если след преступника терялся на большой дороге, то поиск преступника должен был пре­кратиться. Кроме того, в статье определялась степень ответствен­ности общины за кражу, совершенную на ее территории. Следует также отметить, что если след терялся на большой дороге или в безлюдном месте, то члены общины не должны были отвечать за

Грибовский В.М. Древнерусское право (Краткий обзор чтений/ рии русского права). - Пг., 1915.-Вып. 1.-С. 88.

удавалось найти человека, продавшего данную вещь, то потерпев­ший получал ее в свою собственность, а купившему на законном основании краденую вещь не полагалось при этом никакой ком­пенсации. Однако он имел право возбудить новое уголовное дело в случае обнаружения затем продавца украденной вещи.

Таким образом процедура “свода” по Русской Правде могла проводиться до осуществления “заклича” или в течение 3 дней по­сле него. Данное процессуальное действие необходимо было осу­ществлять истцом до третьего лица, которое и должно было про­должить поиск преступника до тех пор, пока он не будет найден.

В Русской Правде предусматривалась определенная система доказательств, включавшая и свидетельские показания. В ней раз­личаются две категории свидетелей - “видоки” и “послухи”. “Ви- доки” являлись очевидцами происшествия, т.е. фактически свиде­телями в современном смысле слова. “Послухи” представляли со­бой лиц, которые слышали о случившемся от кого-либо, т.е. они располагали косвенной информацией. В некоторых случаях послу­хи рассматривались как свидетели доброй славы сторон, т.е. они должны были охарактеризовать ответчика или истца как добрых и порядочных людей, которые могли вполне заслуживать доверия. Об этом говорит в свой работе В.М. Грибовский: “От свидетелей видоков Р. Правды нужно отличать упоминаемых ее послухов; хотя терминология названного памятника в данном случае не выдержа­на, но тем не менее под послухом нужно разуметь лица, давших показания о доброй славе обвиняемого” 1 . Необходимо отметить, что точки зрения исследователей на эти две категории свидетелей

ощутимо различаются. Так, М.А. Чельцов-Бебутов считает, что “видок есть простой свидетель в современном смысле, а послух - пособник, на которого “послался” истец или ответчик” 1 . Он отво­дит “послуху” более активную роль в процессе, так как он мог “быть вызван противной стороной на поединок” .

Иногда по отдельным гражданским и уголовным делам тре­бовалось определенное число свидетелей. Так, например, необхо­димо было представить семь свидетелей в делах об убийстве (ст. 18 Пространной редакции Русской Правды), двух свидетелей или “мытника” при заключении договора купли-продажи (ст. 37), а также двух “видоков” при оскорблении действием (ст. 31). “Видок” должен был, как указано в ст. 29, дословно подтвердить во время заседания суда все, что было заявлено стороной (“слово противу слова”). Если же “видок” не являлся в суд, то это означало проиг­рыш дела стороной, которая ссылалась на его показания.

В статье 85 затрагивается исключительный случай, связан­ный с возможностью привлечения холопа в качестве свидетеля. Таковым может быть лишь требование истца (“оже хощеть истец”). Однако свидетельство холопа не могло рассматриваться в качестве доказательства вины подозреваемого. Оно могло только способст­вовать возбуждению уголовного дела, а вина подозреваемого должна была доказана при помощи испытания железом. Если же подозреваемый преодолевал его успешно, то истец должен был уп­латить ему 1 гривну в качестве компенсации .

Следует особо остановиться на характеристике статьи 15 Краткой редакции Русской Правды. В ней, в частности, говорится: “Аже где възыщеть на друзе проче, а он ся запирати почнеть, то ити ему на извод пред 12 человека; да аще будеть обидя не вдал будеть, достойно ему свои скот, а за обиду 3 гривне” 1 . Первая часть статьи касается случая, обусловленного тем, что в результате свода была найдена только одна вещь из многих похищенных, на воз­вращении которых настаивал потерпевший. Особенно большие споры вызывает упоминание в данной статье об “изводе” из 12 че­ловек, которых одни исследователи считают сохранившимся еще в то время общинном суде, другие же рассматривают их в качестве “послухов” - свидетелей доброй славы. Были и такие, которые на­зывали их “судом посредников” , сформированным сторонами, и даже судом присяжных. К сторонникам последней точки зрения относил себя Н.М. Карамзин, который, опираясь на опыт англичан и датчан, писал: “В одном из Новгородских списков Ярославовой Правды сказано, что истец во всякой тяжбе должен идти с ответчи­ком на извод перед 12 граждан - может быть, Присяжных, которые разбирали обстоятельства дела по совести, оставляя судье опреде­лить наказание и взыскивать пеню” . Думается, в то время рано было еще говорить о суде присяжных в полном смысле этого ин­ститута судебной системы. Учитывая то, что в последующих ре­дакциях Русской Правды и других правовых актах об этом вообще не упоминалось, можно предположить, что предлагалось использо-

вать членов общинного суда, существовавшего еще до образования древнерусского государства у восточных славян, в судебном про­цессе в качестве “послухов”, которые могли в полной мере дать характеристику, как истцу, так и ответчику. В то же время необхо­димо признать, что в Новгороде несколько позже начал функцио­нировать суд одрина, состоявший из 12 членов и председателя. Рассуждая об этом факте, Н. Хлебников задает себе вопрос и отве­чает на него: “Могли ли новгородцы, столь приверженные к грамо­те Ярослава, бросить и оставить без развития такое важное учреж­дение, как суд 12-ти? Я думаю - нет” 1 .

В Древнерусском государстве существовала система вещест- / венных и формальных доказательств. К вещественным доказатель­ствам относились утерянные вещи (“поличное”), обнаруженные у подозреваемого, к формальных - “ордалии”, среди которых важ­ное место занимал судебный поединок - “поле”. По мнению В.М. Грибовского к судебным доказательствам относились: “1) собственное признание; 2) присяга; 3) поединокъ; 4) свидъ- тели и послухи; 5) ордалии или судъ Божий; 6) различные внешние признаки и 7) сводъ” . Спорным представляется включение в состав доказательств “свода”, т.е. процессульной процедуры, напоминавшей очную ставку. Что касается собственного признания, то в Русской Правде нет никаких упоминаний об этом виде доказательства.

По определению В.М. Грибовского, сущность “ордалий” “за­ключалась в том, что тяжущиеся в надежде на Божью помощь в правом деле соглашались медленно произвести какое-либо такое

действие, которое по тогдашним воззрениям, без непосредственно­го божеского вмешательства являлось бы вредным, гибельным или даже вообще невозможным для них” 1 . “Суд Божий” Н. Хлебников справедливо рассматривает как языческое явление, в котором на­блюдается “проявление божественной воли в огне и воде; огонь и вода объявляют правого и виновного”, приписывая таким образом им соответствующие нравственные свойства 2 .

В Русской Правде и других законах “поле” не упоминается. “Поединок, бесспорно имевший место в жизни Киевской Руси XI- XII вв., должен был отразиться, - поддерживал известную точку зрения В.И. Сергеевича М.А. Чельцов-Бебутов, - в современных законах и в их первой кодификации - в Русской Правде”, а затем в дальнейшем при переписке он мог “исчезнуть, как наиболее про­тивный духу христианства, под пером первых благочестивых пере­писчиков памятника” 3 . Однако в летописях и других источниках, в том числе иностранных, говорится о том, что в Древней Руси этот вид “ордалий” достаточно часто применялся. Так, в “Книге драго­ценных драгоценностей” Ибн-Роста и Абу-Али Ахмеда ибн-Омара, написанной в начале X в., отмечалось: “Когда кто из них имеет де­ло против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым и препираются; когда царь произнесет приговор, исполняется то, что он велит; если же обе стороны приговором царя не довольны, то, по его приказанию, должны предоставить окончательное решение

оружию: чей меч острее, тот и одержит верх” 1 . В.М. Грибовский писал: “Под судебным поединком понимается решение спора тя- жушихся сторон посредством физической борьбы между ними”. Победивший в поединке считался выигравшим рассматриваемое дело, так как “за правого само божество” .

Среди других видов доказательств (ордалий, “суда божьего”) следует выделить испытания огнем, железом и водой. Эти испыта­ния использовались тогда, когда ощущался недостаток иных доказа­тельств. Как указывает С.Э. Цветков, по представлению наших предков, “суд божий являл собой именно зримое вмешательство бо­жественных сил в земные дела, торжество высшей справедливости” .

В Русской Правде “ордалиям” посвящены три статьи. Однако в них не раскрывается процедура их проведения. Из летописных источников известно, что если ответчик, связанный и брошенный в воду, начинал тонуть, то он считался выигравшим дело. Испытания железом и водой заключались в держании подозреваемым голыми руками раскаленного железа, в опускании руки в кипяток и т.п. Очевидно, испытание огнем и железом, можно рассматривать как одно, когда обвиняемому передавали в руки кусок раскаленного железа. Об этом говорится в ст. 87 Пространной редакции Русской Правды, в которой упоминается и термин “железо” и словосочета­ние “или кимь любо образом аже не ожьжеться”"’.

Хотя в Русской Правде и не нашел отражение такой вид ор­далий, как “поле” (судебный поединок), многие исследователи счи-

тают, что он применялся в Древней Руси. Одержавший победу в судебном поединке выигрывал дело. “Судебный процесс вообще - это словесная пря, тяжба, которая отчасти заменяет настоящий поединок, а порой и служит, - отмечает С.Э. Цветков, - прологом к нему” 1 . Кроме того, он полагает, что “иоле, начавшись единоборст­вом истцов, часто заканчивалось повальной дракой вооруженных послухов обеих сторон” .

Особое место в системе доказательств занимала присяга, по­лучившая название “рота”. Она применялась в процессе рассмот­рения малозначительных дел в тех случаях, когда собранных дока­зательств было недостаточно. Как правило, при помощи такой при­сяги подтверждалось наличие какого-либо события или его отсут­ствие. Уже в первом договоре Древней Руси с Византией 907 г. указывалось: “...а Олега водиша и мужии его на роту по Русскому закону кляшася оружьем своим, и Перуном богом своим, и Воло­сом скотьим богом...” . Речь идет о том, что русские во главе с кня­зем Олегом клялись своим оружием, обращаясь к основным языче­ским божествам. Естественно, что отказ от присяги означал при­знание отказавшегося виновным.

Среди внешних признаков судебных доказательств, упоми­навшихся в Русской Правде, необходимо назвать синяки, крово­подтеки, раны и другие телесные повреждения, получившие общее наименование “знамение” (ст. 2 Краткой редакции Русской Прав­ды). В делах, связанных с обвинением в краже или убийстве, важ­нейшим доказательством являлась утерянная вещь, найденная в доме подозреваемого, или труп.

В Русской Правде уже были намечены некоторые формы обеспечения исполнения судебного решения. Так, например, вира взыскивалась с убийцы следующим образом: вирник как офици­альное должностное лицо должен был явиться в дом осужденного с довольно многочисленной свитой и ждать, пока тот заплатит штраф. Преступник должен был обеспечивать их все это время пи­танием и всем необходимым. Поэтому осужденный был заинтере­сован в скорейшей уплате своего долга и избавлении от таких не­прошенных гостей.

Необходимо отметить, что имеются различные точки зрения на организацию судебного процесса в Древнерусском государстве. Так, И.А. Исаев считает, что “процесс делился на три этапа (ста­дии)”". К первому этапу он относит “заклич”, ко второму - “свод”, к третьему - “гонение следа”. Такие же этапы включают в процесс и авторы учебного пособия “История отечественного государства и права”. Однако ошибочным является их утверждение о том, что “процесс начинался с момента его объявления на торгу (“заклич”)” .

М.А. Чельцов-Бебугов, полагал, что “свод” и “гонение следа” необходимо отнести к особым формам “досудебного установления отношений между потерпевшим (будущим истцом, обвинителем) и предполагаемым ответчиком (обвиняемым)” . Известный русский юрист И.Я. Фойницкий отмечал, что процесс в Древней Руси “но­сил частно-исковой характер” и непременно начинался “только по

жалобе или челобитью потерпевшего, его семьи или рода” 1 . Не подразделяя процесс на отдельные этапы, он указывал, что су­допроизводство состояло “из ряда формальных действий”, являв­шихся обязательными для сторон. В том случае, если не был извес­тен ответчик, он “отыскивался истцом посредством извода, свода (предъявлением поличного последовательно лицам, от которых оно приобретено, и предложением им вопроса, от кого приобрели его) и следа (розыск по оставленным следам)” . Как видим, И.Я. Фойницкий рассматривал данные обязательные действия в рамках уже начавшегося конкретного судебного процесса.

Думается, что точка зрения И.А. Исаева имеет право на су­ществование. В то же время абсолютное большинство исследова­телей признают, что процесс начинался после подачи иска в суд со стороны потерпевшего, за исключением убийства и воровства, где было невозможно указать на конкретное лицо. Судя по всему, и “свод”, и “гонение следа” существовали у восточных славян еще на этапе догосударственного развития в качестве коллективной по­мощи потерпевшему со стороны родственников и соседских об­щин. А после возникновения государства данная традиция приме­нялась в ходе судебного разбирательства, так как суд не был отде­лен от административных органов и не мог на первом этапе своего развития самостоятельно обеспечить организацию процесса. Более правомерной является, на наш взгляд, точка зрения М.Ф. Вла­димирского-Буданова. «Общая форма процесса уже с древнейших времен заключала в себе, - считал он, - три стадии: 1)установ-

ление сторон; 2) производство суда и 3) исполнение решения» 1 . Утверждая это, он не исключал в то же время, что «существовали и другие особенные формы, в которых недоставало той или другой из указанных частей процесса» .

Таким образом судебные органы в Киевской Руси не могли существовать независимо от других административных учрежде­ний. Судебными функциями обладали великий князь, центральные государственные органы и учреждения, местные органы управле­ния, а также соответствующие должностные лица. Процесс был состязательным и носил устный характер. Причем различий между гражданским и уголовным процессом не было.